Мужчина на остановке ел беляш из целлофанового пакета. Запах прогорклого масла и плохого фарша разлетался по морозному воздуху.
Я стояла, задрав голову, смотрела как первый снег вальсирует в свете мигающего фонаря и слушала самую грустную песню на земле. У меня замёрзли руки до красноты, а крупные снежинки ложились на крышу ресторана быстрого питания, на новую кофейню и на до скрипа в зубах знакомую остановку.
Когда-то давно я жила на этой станции метро и каждый зимний вечер ждала автобус на этой остановке. Лето — это другое. Летом можно прогуляться, шумно втягивая воздух, летом можно и по страшному мосту пройти. Зима — другое дело. Зима серая и тяжелая. Она похожа на злую старуху, завернувшуюся в дырявую шерстяную, изъеденную молью, шаль. Да что уж там, зимой все мы немного изъедены молью. То ли дело лето.
Я стояла на остановке и думала, что скучаю. Не по кому-то конкретному, не по конкретной ситуации, не по запаху или ощущению, не по какой-то минуте, а по себе. Ужасно чувство, знаете: вот ты стоишь взрослый и цельный с пакетом продуктов, а вот поднимаешь голову, глядя на снег, и ты уже Самый Грустный Человек На Земле.
-573 ждёте? — мужчина доел беляш, от него пахнуло резкой смесью алкоголя и отвращения к своей собственной жизни.
Песня подходила к концу, и все в целом налаживалось, но зерно, упавшее в сердце, росло: я скучаю по самой себе, мы очень давно не разговаривали, не делали то, что нравится. Чаще грустили и ссорились, но я себя все ещё очень люблю.
Вот так всегда в жизни: кто-то доедал на остановке беляш, а кто-то разбился внутри себя на тысячи маленьких осколков.
