К счастью, действительность не так ужасна, как волшебные сказки, в которых девочки, от Белоснежки до Золушки, то и дело встречаются с темной стороной матери, воплощенной в образах злых мачех и жестоких королев. В реальной жизни отношения матери и дочери в целом становятся лучше, чем раньше, – ближе и теплее. Этому способствует современная культура, стирающая разницу между поколениями.
Отношения с матерыо создают фундамент всей нашей психической жизни. Мать не просто влияет на ребенка, она для него – окружающая среда. И отношения с ней – это отношения с миром. «От этих отношений зависит создание психических структур ребенка. Это верно для детей обоего пола. Но дочери сложнее отделить себя от матери». И потому, что они «обе девочки», и потому, что мать часто воспринимает ее как свое продолжение, ей трудно видеть в дочери отдельного человека. Но, может быть, если мать и дочь не будут так близки с самого начала, то и проблемы не возникнет? Совсем наоборот. Недостаток близости с матерью в раннем детстве часто приводит к попыткам компенсации в будущем.
В нашем обществе иерархия поколений часто нарушена или вовсе не выстроена. Причина в тревоге, которая возникает, когда общество перестает развиваться. Каждый из нас более тревожен, чем член благополучного общества. Тревога мешает делать выбор (тревожному человеку все кажется одинаково важным) и выстраивать любые границы: между поколениями, между людьми. Мать и дочь «слипаются», порой находя в этих отношениях убежище, которое помогает противостоять угрозам внешнего мира. Особенно сильна эта тенденция в таких межпоколенческих парах, где отсутствует третий, муж и отец.
Культура предлагает нам стереотип материнской любви как идеальной и бескорыстной.
Отношения в стиле «две подружки» – самообман. Это отрицание реальности, в которой существуют разница в возрасте и силы отталкивания между двумя женщинами. Этот путь ведет к взрывоопасному слиянию и контролю. Каждый из нас хочет контролировать себя. И если «моя дочь это я», значит, она должна чувствовать так, как я, и хотеть того, чего я. Мать, стремясь к задушевности, воображает, что дочери хочется того же самого. Признак слияния – когда чувства матери нераздельно связаны с чувствами дочери. Желание контролировать дочь усиливается, когда возможность ее отделения мать воспринимает как угрозу для себя. Возникает конфликт: чем сильнее дочь старается уйти, тем настойчивей мать удерживает: не всегда силой и приказами, иногда слабостью и упреками. Если дочери свойственно чувство вины и не хватает внутренних ресурсов, она сдается и уступает. Но женщине, не отделившейся от матери, трудно строить собственную жизнь. Даже если она выходит замуж, то чаще всего быстро разводится, чтобы вернуться к матери, иногда со своим ребенком.
К счастью, отношения между матерями и дочерьми не всегда так драматичны. Присутствие рядом отца (или другого мужчины) снижает риск слияния. Несмотря на неизбежные трения и периоды большей или меньшей близости, многие пары «мать-дочь» поддерживают отношения, в которых нежность и доброжелательность возобладали над раздражением. Но даже самым дружным придется пройти через сепарацию, отделиться друг от друга. Процесс может быть болезненным, но только он позволит каждой жить своей жизнью. Если в семье несколько дочерей, нередко одна из них позволяет матери больше ее «поработить». Сестры могут считать, что это место любимой дочери, но оно отчуждает эту дочь от самой себя и мешает ей самореализоваться. Вопрос в том, как найти правильную дистанцию.
Культура предлагает нам стереотип материнской любви как идеальной и бескорыстной. Но в реальности отношения матери и дочери никогда не бывают однозначными. В них смешано много разных переживаний, среди которых не последнее место занимает агрессия. Она возникает, когда женщина начинает понимать, что стареет… Присутствие дочери заставляет ее замечать то, что замечать не хочется. Неприязнь матери обращена на дочь, как если бы та делала это нарочно. Мать также может гневаться из-за «несправедливого» распределения благ цивилизации: поколение дочери получает их больше, чем то, к которому принадлежит она сама.
Агрессия может проявляться почти открыто, как желание унизить дочь, например: «У тебя руки как обезьяньи лапки, а мне всегда мужчины делали комплименты насчет красоты моих рук». Такое сравнение не в пользу дочери словно восстанавливает справедливость в отношении матери, возвращая ей то, что ей «причитается».
Агрессия может быть хорошо замаскирована. «А ты не слишком легко оделась?» – заботливый вопрос скрывает сомнение в том, что дочь в состоянии сама подобрать себе одежду. Агрессия может быть обращена не впрямую на дочь, а на ее избранника, который подвергается более или менее резкой критике («Ты могла бы найти себе мужчину получше»). Дочери чувствуют эту тайную агрессию и отвечают тем же.
Мать и дочь смогут отнестись друг к другу и к себе с пониманием, если найдут в себе отвагу исследовать свои чувства. Мать, поняв, в чем она на самом деле нуждается, сможет найти способ удовлетворить свои потребности и сохранить самоуважение, не унижая дочь. А дочь, возможно, разглядит в матери внутреннего ребенка с неутоленной потребностью в любви и признании. Это не панацея от враждебности, но шаг к внутреннему освобождению
