Наверное, этому есть объяснение в психиатрии (и будет очень страшно, если не окажется). Я чувствую, что я чужая. Везде. Всюду. Среди людей, на этой планете, в этом теле. Мой корабль разбился вдребезги, увяз в зыбучих песках и никогда уже не вернёт меня обратно. Да и куда – обратно? Я не знаю. Мне отшибло память при падении или её намеренно стёрли, прежде чем засунуть мой разум в этот мясной мешок, этот неуклюжий бесформенный сгусток материи. Ничего не осталось – ни знаний, ни мыслей, ни воспоминаний о настоящей МНЕ и настоящем доме, лишь смутное фоновое ощущение: мне здесь не место. Где бы я ни находилась на этой земле.
Всё тут мне кажется непонятным. Вот уже четверть века никак не могу уяснить, смириться, про-чувст-во-вать эту жизнь, этот мир, этих людей, похожих на меня лишь внешне. Порой кажется: ещё чуть-чуть и я пойму. Ещё чуть-чуть и я привыкну, освоюсь, мне откроется доступ к тайному знанию, известному всем, кто ощущает себя здесь как дома. Всем, кто раскусил эти правила, эти запреты и ограничения, этот язык жестов и мимики, эти смыслы, помыслы, саму СУТЬ людей и жизни. Той самой жизни, что видится мне набором бестолковых несвязных действий, как конструктор в разобранном виде, где не понять, к чему какая деталь.
ВСЁ вокруг порой видится мне набором нелепых деталей. Я начинаю разбирать на молекулы: язык, мораль, понятийную базу, социальные институты, предметы, приборы, алгоритмы действий, стол, лестницу, колесо – и чувствую, как зыбучие пески затягивают и меня, отнимая последние капли СМЫСЛА. Все опоры, стены, нечто простое и понятное превращается в нарочитый, искусственный спектакль, всё такое при-ду-ман-но-е, созданное людьми – теми самыми, к которым, мне кажется, я не имею отношения, которые мне чуждые, чужие, другие. И тогда мне чудится, что это всё – какое-то наказание. Что я очень сильно напортачила на своей планете, нагрешила, ошиблась, переступила все черты, нарушила правила, которые понимала – ведь они-то были родными и ясными. И заслужила это, этот ад – целую жизнь в человеческом теле. Пусть недолгую, но мучительную, полную терзаний из-за плохо стёртой памяти, из-за вечного ощущения инородности себя самой в той материальной оболочке и том мире, котором нахожусь.
В такие моменты, в периоды обострения чувства инаковости, мне хочется молить о прощении судей с моей планеты, упасть на мясные колени и кричать на единственном изученном языке. Мне хочется объяснить: это слишком суровое наказание. Слишком жестокое. Я всё поняла, усвоила, я прошу отпустить меня из этой тюрьмы и вернуть обратно. Обратно домой, обратно к родным, потому что родных моих нет среди всего человечества, а дома моего нет нигде на Земле.
