Скажи, ты тоже чувствуешь, что это всё понарошку? Ты, конечно, взрослая, но есть ещё и НАСТОЯЩИЕ взрослые. Где-то там, в других поколениях. Возможно, уже в земле.
Ты, конечно, работаешь, получаешь деньги, оплачиваешь счета… но деньги твои будто игрушечные, как листики, которые срывали с дерева в детстве. Но всё похоже на одно большое притворство, спектакль, каждый знает, что это не по-настоящему, но продолжает отыгрывать свою роль.
Столько условностей. Клиент знает, что он тебя задолбал, что ты хочешь бросить ему в голову стул, но ты улыбаешься и остаёшься вежливой – это тоже такая игра, где все всё понимают.
Ты играешь в продавщицу, ты играешь в учительницу, ты играешь в строителя, в юриста, врача. В какой-то момент ты замираешь на секунду и думаешь: неужели это и означает БЫТЬ ВЗРОСЛОЙ? Но ведь я просто играю… кто-то доверил мне стетоскоп, инструменты, скальпель. Кто-то отдаёт продукты взамен моих игрушечных денег, цветные бумажки с водяными знаками – я только теперь понимаю, что ВСЕ деньги игрушечные, ведь деньги – это условность, фикция, мы просто сговорились и выдумали, что они имеют вес.
Это всё такое безумие. Слова Шекспира о спектакле и актёрах предстают в ином свете, здесь больше нет философии и глубины, это не метафора, это буквальность: мы все играем во взрослых.
Невероятно, а вдруг и правда так себя ощущают ВСЕ? Мы играем в политиков, матерей, домохозяек. И лишь болезни кажутся настоящими, не выдуманными, жестокое вкрапление природной реальности в понарошечность беспрестанной игры.
Неужели это никогда не станет НАСТОЯЩИМ? Неужели это и есть то самое, что ощущала моя мама в свои двадцать пять, моя бабушка в её шестьдесят три… это вечное чувство фаль-ши-вос-ти! Мир – картонные декорации, люди выдают заученные реплики, система – шахматная доска, и все заняли свои позиции. Ты знаешь, что я знаю, что это понарошку, а я знаю, что ты знаешь, но мы продолжаем играть. И самой большой проблемой становится то, что деньги больше не растут на деревьях.
