За почти четыре недели пребывания в больнице я порядочно обросла вещами, а поскольку санитаркам я денег не давала, то тащить всё пришлось самой. Как навьюченный верблюд, я тащилась по коридору в своё новое жилище. Это была двухместная палата, со стенами, обшитыми белыми пластиковыми панелями, с приличными кроватями, удобными пружинными матрасами и стеклопакетами на окнах. За стеной находилась ещё одна палата – трёхместная, в маленьком предбаннике дверь в санузел, а в санузле – душ! Я и мечтать не могла о такой роскоши! В палате для лежачих душ предусмотрен не был, и голову я мыла, наклонившись над крошечной раковиной. На контрасте мне показалось, что я, как минимум, в трёхзвёздочном отеле. Солнце на улице шпарило ничуть не меньше, но окно моей палаты загораживало огромное раскидистое дерево, так что прямые лучи не попадали внутрь. Это был настоящий рай.
В этот день я сделала две вещи: раздобыла в соседней палате телефон и позвонила Сидору, а потом, как довольная утка, наконец-то добравшаяся до пруда, плескалась под теплыми струями воды, брызгавшими во все стороны из поломанной душевой лейки.
В недавно отремонтированной чистой палате я лежала одна. Не стояла, не сидела, а именно лежала, бессмысленно глядя в потолок. Я вспоминала разговор с Сидором, в котором он эмоционально рассказывал о том, что его приняли менты и продержали в отделе несколько суток, о том, что нет ни денег, ни кайфа, но он может просто приехать и привезти мне фруктов. Но мне не нужны фрукты! У меня и так полная тумбочка припасов, которые не лезут в горло. Мне определённо не нужны фрукты…
Беспокойную и практически бессонную ночь я провела в полном одиночестве. Восемь раз я ходила до туалета и обратно, пятнадцать раз курила, семь из которых в окно, несколько раз пересматривала уже затёртые до дыр диски с мультфильмами, и, наконец, под утро провалилась в неглубокий и беспокойный сон, который практически сразу прервала медсестра, принесшая мне утреннюю дозу в виде пластикового стаканчика таблеток и трёх ненавистных мне уколов в пятую точку.
Днём приезжал папа. Он заглянул буквально на пятнадцать минут, а потом я снова осталась в полном одиночестве, но уже с новыми запасами продуктов и несколькими частями фильма «Сумерки». Время тянулось невыносимо долго и скучно: книги не читались, диски не смотрелись, не слушалась музыка, и не писались стихи. Я была подобна примитивной амёбе, отвечающей лишь элементарными свойствами раздражимости на стимулы, поступающие извне. И тут в окно постучали.
После посещения моего позднего гостя, мир снова преобразился. Я болтала без умолку, а когда он ушёл, смотрела фильмы до самого восхода. На следующий день ко мне подселили соседку, и теперь звонить Сидору стало намного проще. Он приезжал ещё несколько раз, и каждый раз не с пустыми руками.
Через неделю мою соседку перевели в другое отделение, а в смежную палату положили девушку с проблемами, очень похожими на мои. Мы опознали друг друга сразу. Просто переглянулись, и этого было уже достаточно. Её звали Ксюша. Вечером этого же дня мы с Ксюхой уселись на мою койку и болтали, как давние подружки. Сидор приезжал дважды, и тем, что он привозил, я делилась со своей новой приятельницей. А потом он снова пропал. И снова я металась, как загнанный зверь в клетке, и снова ломала голову, где бы достать «поправиться». И в этот момент взгляд упал на новенький dvd-плеер, подаренный мне мамой. Я ненавидела себя за это решение, винила, злилась, что я безвольная тряпка, но когда в окно постучали, я отдала его без колебаний, стараясь не задумываться, что же будет, когда родители узнают.
Заветный раствор был уже в руках, но найти на моём теле хоть одну вену под большую иглу пятикубового шприца не представлялось возможным. И в тот момент, когда Ксюха, как заправская медсестра, делала мне укол, зашёл врач. Да, тот самый врач, который спас мне жизнь, тот самый, который предупреждал, что наркотики меня убьют, тот самый, который каждый день разговаривал с моим отцом. Это конец! Теперь мне никогда не восстановить доверие!
Я плохо помню, что было потом. Вроде был скандал, и сбежался весь медперсонал. Ксюху в срочном порядке перевели в другое место, а при сборах она прихватила мой плеер и дорогую ручку. Да уж, хороша подруга.
Всё произошло так молниеносно. У меня было доверие родителей, доверие врачей, а теперь ни того, ни другого. Папа знает, что я творила в больнице, и завтра приедет на серьёзный разговор. Голова гудела, от нервного напряжения меня тошнило, руки и ноги тряслись уже в течение четырёх часов. Я бродила из одной опустевшей палаты в другую, потом села на Ксюхину кровать и в сердцах со всей силы ударила по металлической решётке, отделявшей меня от столь желанной свободы. Раздался глухой щелчок, и дуга амбарного замка перекосилась. Она была спилена! В горле моментально пересохло, сердце заколотилось со скоростью 150, а то и 200 ударов в минуту, твёрдый комок размером с грецкий орех перекрыл мне горло. Через несколько минут я уже бежала по территории больницы в ту сторону, где по моим расчётам, должен был находиться выход.
Я поймала первую попавшуюся машину. Мне было плевать, что у меня нет ни копейки денег, я знала, придумаю что-нибудь, и таксист не захочет со мной разбираться.
Что я натворила? Что будет со мной дальше? В очередной раз я сожгла все мосты и ехала в ночь, в никуда, в полную неизвестность.
